Амазонка

    Три ночи, четыре дня в джунглях — отличная перезагрузка, особенно если связь полностью отсутствует. Пара-тройка часов в лодке от небольшого городка, стоящего там, где широкая река Мараньон превращается в Амазонку, и вот почти на берегу реки, впадающей в Амазонку через несколько километров, деревянное бунгало, построенное рядом с большим по местным меркам индейским селением. Проживание достаточно комфортное, с трехразовым питанием. Комфортное — понятие относительное: в двухместном «номере» душ с водой из реки той же температуры, туалет, температура окружающей среды — около 27 градусов (при этом отсутствие кондиционеров не создает неудобств, особенно если вспомнить, что сейчас февраль, и Москва засыпана снегом), защищенное от комаров спальное место, общая зона с гамаками и огромная столовая, окруженная москитными сетками. Комаров много после дождя, но это мелочь по сравнению с нашими, таежными комарами. Сейчас сезон дождей, и этот период можно сравнить с нашим подмосковным летом, разве что температура воздуха редко опускается ниже 23 градусов. Тут солнце — там дождик, и дождь может быть проливным или небольшим, или может быть несколько солнечных дней.  

    Когда находишься на месте, все воспринимается обыденно и естественно — и крыши из пальмовых листьев, отлично защищающие от дождя, и основное транспортное средство — рубленые индейские лодки с невероятно низкими бортами, и стаи шумных попугаев, и необходимость, прежде чем надеть, проверять обувь на наличие  пауков или скорпионов и многое, многое другое…
Гид, из местных, организует вылазки в джунгли три раза в день — пешие и на лодке —  по большой реке, глубина которой уже у берега, если верить его словам, достигает 7 метров и более, и по впадающей в нее речке поменьше. Несмотря на жаркую погоду, в джунгли лучше идти с закрытыми руками и ногами и с инсектицидом. Во время одной из таких прогулок пошел дождь — не проливной, но вещи промокли насквозь (в моем рюкзаке, прикрытом ветровкой, даже бумаги промокли) — странное дело, идёшь в мокрых джинсах и не чувствуешь дискомфорта — воздух теплый и влажный и влага не охлаждает. К слову, в следующие дни вещи так и не высохли даже на солнце, и ты быстро привыкаешь и не обращаешь на это внимания, но намокшая ткань не такая прочная и джинсы со временем приобретают модные дыры.

    Если ночью, надев сапоги и вооружившись фонариками, в сопровождении местных отправиться мимо летающих светлячков в джунгли, есть шанс увидеть вышедших на охоту тарантулов, лягушек, змей, грызунов, тех же ленивцев, а в воде — кайманов. 
    Гид на протяжении всех дней подробно рассказывает об особенностях местных растений и живого мира. По его словам, джунгли — большая аптека и индейцы если и болеют, то вирусными инфекциями. Вот небольшая ветка из неприметного отверстия которой вылезают достаточно крупные муравьи, чей укус тонизирует на несколько часов, а место укуса ощущаешь еще несколько дней, а здесь — лиана, срубив которую, можно напиться щедро текущим соком, по вкусу напоминающим березовый; а вон каучуковое дерево, и натуральный белый латекс, с неприятным запахом, стекает, как еловая смола, из небольшой ранки на стволе. Попадаются и непривычные для нас деревья: одно похоже на Эйфелеву башню — ствол, покрытый колючками, начинается метрах в полутора от земли, уверенно опираясь на корни — ветки; другое — с ровным, голым длинным шелушащимся стволом, похожим на эвкалипт — дерево анаконда, названное так за то, что обновляет свою тонкую кору-кожу; а лианы… Их здесь множество — есть тонкие, есть толстые, как канат, и говорят, что они выдерживают вес до 300 килограмм, так что на них и в самом деле можно кататься, подобно Тарзану.

    Разных обезьян много, но найти их в листве самостоятельно очень сложно, тем более, что они дикие и не горят желанием вступать в контакт с человеком, но Иклер (так зовут гида), выросший в джунглях, знает на каких деревьях кого нужно искать и снова указывает куда-то в сторону — где в листве висит ленивец. Пусть не на каждом шагу, но все же несложно здесь встретить разных пестрых и не очень птиц, игуан, летучих мышей, отдыхающих на деревьях, а в реке — пресноводных амазонских дельфинов.
    Ягуаров здесь нет — говорят, они водятся гораздо глубже и без них наибольшую опасность для человека в местных джунглях представляют змеи, которых встретить, оказывается, не так просто: за все время, несмотря даже на нарочитые поиски, удалось увидеть только одну, плавающую в воде. Месяц назад от укуса змеи здесь умер местный житель — молодой парень, двоюродный брат Иклера. Он смог вернуться в село, где срочно получил необходимый для облегчения укол, но до больницы довезти его немного не успели — времени не хватило…

Нативос — местное население

  Здесь, сравнительно недалеко от города, который у нас, скорее, назвали бы посёлком, жители не такие дикие, как представляется, если услышишь сочетание «индейцы амазонских джунглей». Они носят футболки, шорты  или брюки и, несмотря на то, что живут среди джунглей, пользуются благами цивилизации: у них есть генераторы, моторы для лодок (но и рубленые небольшие одноместные лодки, на одно весло, все равно встречаются повсеместно) не говоря уже о инструментах, ставят сети на рыбу, но в качестве удочек используют обычные палки. 

Рыбалка на амазонских реках  практически полным отсутствием снастей напоминает скорее детскую игру: палка, леска и крючок, в качестве приманки — куриная шкурка, и все. Бьешь концом палки по воде и сразу опускаешь леску — пираньи клюют резко, практически мгновенно, часто срывая приманку с крючка. Поняв их поведение, приспосабливаешься надевать приманку более компактно, и вот в руках трепещется первая небольшая знаменитая зубастая рыбешка с красным, будто окровавленным, брюшком. Пиранья — красивая рыбка, в основном небольшого размера, чуть меньше ладони, редко попадаются особи в крупнее (до 40 см, если верить местным жителям). Кстати, если нет открытых кровоточащих ран, купаться рядом с пираньями  совершенно безопасно, — проверено. Жареная пиранья на вкус — обычная рыба и местные ловят ее постоянно; кстати здесь же, в сельве (как по-испански называются джунгли) они выращивают рис (основа рациона почти всей Южной Америки), бананы, юкку (корнеплод), манго и многое другое. Вся эта деятельность требует много внимания, потому в семьях здесь стараются заводить побольше детей — и порыбачить и с «огородом» помочь и постирать… 

Стирают белье тут же, в мутных водах рек, тут же и моются — все это встречается постоянно. Живут они в деревянных домах из-за высокого подъёма уровня воды в сезон дождей, нередко стоящих на «сваях». Дома зачастую не имеют окон. В соседнем большом (относительно большом — домов тридцать) поселке есть даже школа и детский сад, куда привозят деток из окрестных селений нативос (так здесь называют коренных жителей сельвы), есть даже «тюрьма» — строение, похожее на сарай, куда на три дня заключают набедокурившего; сбежать оттуда не составляет труда, он даже может выходить, но бежать тут некуда — проще отсидеть свои трое суток и вернуться домой. Соседство с цивилизацией, безусловно, оказывает свое влияние, и кто-то стремится и уезжает в город; а в глубине джунглей до сих пор существуют труднодоступные и даже неконтактные племена, не избалованные посещением новых людей и удобствами, что дает цивилизация. 

  Если контакт с последними исключен, то к труднодоступным добраться все же можно.  Они раскрашивают лица, ходят голые, охотятся, используя подручные материалы и не говорят ни по-испански, ни по-португальски, ни тем более — по-английски — словом, сохранили свою аутентичность. Добраться к ним можно не всегда, и на тур от ближайшего города придется заложить не меньше недели и сам путь, сначала на небольшом самолете-амфибии, затем на лодке с промежуточной ночёвкой в сельве — уже захватывающее приключение, и сложно себе представить, сколько уникального опыта могут дать путешественнику несколько дней, проведенных в племени, продолжающем жить своей размеренной жизнью в гармонии с природой.